Свежие новости строительства и недвижимости

Музыка охватывает нас всюду. При звуках производительного оркестрового усиление на глаза наворачиваются плач и по пояснице несутся мурашки. Развлекательное сопровождение развивает образную выразительность фильмов и спектаклей. Рок-музыканты вынуждают нас схватывать на ноги и петь, а опекуны баюкают детей слабыми колыбельными песнями.

Любовь к музыке имеет глубочайшие истоки: люди придумывают и прослушивают ее с того времени, как зародилась культура. Не менее 30 млн. лет тому назад наши деды играли на неподвижных флейтах и костяных арфах.

Похоже, это интерес имеет прирожденную природу. Малыши крутятся к источнику хороших звуков (консонансов) и отворачиваются от малоприятных (диссонансов). Когда мы испытываем благоговейный испуг при последних звуках симфонии, в мозге активируются такие же центры наслаждения, что и во время аппетитной приемы еды, занятий сексом либо приема наркотиков.

Достигающие человека звуки реорганизуются текстурами внешнего и среднего уха в колебания воды во внутреннем ухе. Крохотная косточка среднего уха, стремя, «сотрясает» улитку, меняя давление наполняющей ее воды.

К тому же, пульсации базилярной диафрагмы улитки вынуждают жидкокристаллические сенсоры уха, волосковые клетки, производить электрические знаки, направляющиеся по слуховому нерву в мозг. Любая волосковая клетка настроена на установленную частоту колебаний воды.

Переработка мозгом музыки базируется на иерархическом и пластическом принципах. Изначальная слуховая кора, принимающая входы от уха и (через центр) самых низких слуховых центров, принимает участие в базовых действиях восприятия музыки, к примеру, тесте высоты звука (частоты тона).

Под воздействием опыта изначальная слуховая кора может перенастраиваться — в ней усиливается количество клеток, владеющих предельной реактивностью к значительным для человека звукам и музыкальным тонам, что оказывает влияние на последующую переработку музыкальной информации во второстепенных слуховых областях коры и слуховых соединяющих зонах, где происходит переработка не менее трудных музыкальных данных (согласии, мелодии и ритма).

Когда артист играет на приборе, энергичность моторной коры, мозжечка и прочих строений головного мозга, участвующих в планировании и совершении специфичных, в точности измеренных во времени перемещений, растет.

Отчего же музыка настолько существенна для человека и имеет над ним такую власть? Заключительных решений у нейробиологов пока нет. Но в последнее время начали возникать определенные данные о том, где и как происходит переработка музыкальной информации.

Исследование больных с черепно-мозговыми травмами и исследование крепких людей сегодняшними способами нейровизуализации привели экспертов к внезапному выводу: в мозге человека нет специального центра музыки. В ее переработке принимают участие многие области, распределенные по всему головному мозгу, в том числе те, что как правило задействованы в иных фигурах познавательной деятельности.

Габариты серьезных зон модифицируют зависимо от персонального опыта и музыкальной подготовки человека. Наше ухо обладает минимальным числом жидкокристаллических клеток сравнивая с иными органами ощущений: во внутреннем ухе располагается всего 3,5 млн. волосковых клеток, а в глазу — 100 млрд. фоторецепторов.

Однако наши психологические реакции на музыку различаются неописуемой пластичностью, т.к. даже временное обучение может поменять характер переработки головным мозгом «музыкальных входов».

До того как были спроектированы современные методы нейровизуализации, ученые исследовали музыкальные возможности мозга, следя за больными (включая известных композиторов) с разными нарушениями его деятельности из-за травмы либо инфаркта. Так, в 1933 г. у французского композитора Мориса Равеля вышли признаки локальной умственный дегенерации — заболевания, сопровождаемого атрофией автономных отделов умственный ткани.

Мыслительные возможности композитора не пострадали: он помнил собственные старые создания и хорошо играл палитры. Однако придумывать музыку не мог. Говоря о собственной допускаемой опере «Жанна д’Арк», Равель считался: «Опера у меня в голове, я слышу ее, однако никогда в жизни не напишу. Все довольно. Придумывать музыку я больше не может». Он погиб спустя 4 года после безуспешной нейрохирургической операции. История его болезни посеяла среди экспертов представление, что мозг лишен специального центра музыки.

Догадку доказал пример иного знаменитого артиста. После вынесенного в 1953 г. инфаркта русский автор Виссарион Шебалин оказался парализован и закончил осознавать речь, однако до самой гибели, произошедшей далее через 10 лет, оставил дееспособность к сочинительству. Так что, мнение о независимой переработке музыкальной и вербальный информации выяснилось правильным.

Тем не менее, не менее ранние изучения вписали коррективы, сопряженные с 2-мя совместными отличительными чертами музыки и языка: обе психологические функции считаются средством общения и владеют синтаксисом — комплектом правил, устанавливающих соответствующее объединение частей (нот и слов, как следствие).

По словам Анирудха Патела (Aniruddh D. Patel) из Факультета нейробиологии в Сан-Диего, изучения, произведенные способами нейровизуализации, показывают на то, что верную систему языкового и музыкального синтаксисов гарантирует участок передней (фронтальной) коры, а иные отделы головного мозга отвечают за переработку сопряженных с ним элементов языка и музыки.

Кроме того мы приобрели общее представление о том, как мозг отвечает на музыку. Слуховая система, как и все остальные жидкокристаллические системы организма, имеет иерархическую организацию. Она состоит из цепочки центров, которые перерабатывают рефлекторные знаки, направляющиеся из уха в высший отдел слухового анализатора — слуховую кожуру.

Переработка звуков (к примеру, музыкальных тонов) стартует во внутреннем ухе (улитке), сортирующем трудные звуки (издаваемые, к примеру, скрипкой) на образующие простые частоты. После этого по волокнам слухового нерва, настроенным на различную частоту, улита отправляет информацию в качестве очередности нейронных разрядов (импульсов) в мозг. В конечном итоге они достигают акустический коры в височных частях головного мозга, где любая клетка отвечает на звуки некоторой частоты. Искривленные частотной опции примыкающих клеток перекрываются, т.е. разрывы между ними отсутствуют, и на плоскости акустический коры создается частотная карта звуков.

Любая клетка головного мозга отвечает на установленную высоту (частоту) звука (а). Когда какой-нибудь тон покупает для животного особенную значимость, начальная регулировка клеток меняется (b). В итоге принимает участие не менее просторная область головного мозга (с).

Реакции мозга на музыку намного труднее. Музыка состоит из очередности нот, и ее понимание зависит от возможности головного мозга видеть связь между звуками. Очень многие его области принимают участие в переработке разных элементов музыки. Возьмем, к примеру, тон, который включает в себя как частотные образующие, так и гулкость звука. Одно время ученые полагали, что клетки, настроенные на установленную частоту, «услышав» ее, всегда откликаются одинаково.

Однако в середине 1980-х годов. Томас Маккена (Tom М. McKenna) и создатель истинной публикации подвергли это представление сомнению. В те годы мы исследовали реакции мозга на голосовые контуры — комплексы звуков растущей либо сокращающейся высоты, которые составляют базу любой мелодии. Мы построили мелодии, заключающиеся из разных контуров, применяя 5 одинаковых тонов, а потом зарегистрировали реакции одиночных нейронов акустический коры кошки.

Было найдено, что реакции клеток (количество разрядов) находились в зависимости от положения этого тона в мелодии: нейроны могли надевать не менее активно, если тону предшествовали иные тоны, чем когда он был первым в мелодии.

Помимо этого, на один тон клетки отвечали по-всякому, зависимо от того, был ли он частью всходящего контура (в котором высота звуков усиливалась) либо нисходящего. Это показывает на огромное значение паттерна мелодии: переработка информации в акустический системе ощутимо отличается от простой ретрансляции звуков в телефонном аппарате либо стереосистеме.

Реакции головного мозга на музыку находятся в зависимости также от опыта и подготовленности слушателя. Они могут изменяться даже под воздействием краткосрочного учебы.

Так, к примеру, еще 10 лет тому назад исследователи полагали, что любая клетка акустический коры раз и навечно настроена на некоторые характеристики звука. Но выяснилось, что регулировка клеток может изменяться: определенные нейроны делаются сверхчувствительными к звукам, притягивающим внимание животных и находящимся у них в памяти.

В 1990-х годов. Йон Бейкин (John С. Bakin), Жан-Марк Идлайн (Jean-Marc Edeline) и я провели опыт, в котором предприняли попытку узнать, меняется ли у животного базовая организация акустический коры, когда оно начинает осознавать, что какой-нибудь установленный тон для него важен. Сначала мы предоставляли океанским заушницам большое количество многообразных тонов и расписывали решения нейронов, чтобы определить, какие из них вызывают предельные реакции клеток.

После этого мы учили животных понимать установленный тон как знак, предыдущий болевому раздражению лап слабым током. Относительный отсвет производился у океанских свинок через 5 минут. После этого мы вновь устанавливали силу нейронных решений прямо после учебы и определенное время (до 2-ух лет) спустя. Было найдено, что регулировка нейронов поменялась, сместившись в область частот контрольного тона.

Так что, мы узнали, что обучение вызывает перенастройку головного мозга, в итоге которой усиливается количество нейронов, отвечающих предельными реакциями на поведенчески важные звуки. Процесс обхватывает всю слуховую кожуру, переменяя частотную карту так, чтобы переделкой информации о важных звуках занимались не менее широкие ее отделы. Чтобы определить, какие голосовые частоты представляют для животного особенную значимость, довольно проанализировать частотную организацию его акустический коры.

В 1988 г. Рей Долан (Рэй Dolan) из Английского институтского института провел подобное исследование с людьми: их учили сообщать особенную значимость одному из предъявляемых тонов. Выявлено, что это вызывает у испытуемых в точности такой же сдвиг частотной опции нейронов, что и у животных. Продолжительные результаты учебы с помощью нейронной перенастройки помогают, например, пояснить, отчего мы настолько быстро распознаем знакомую мелодию в гулкой комнате и отчего люди, страдающие утратой памяти из-за болезни Альцгеймера и прочих нейродегенеративных болезней, готовы припоминать музыку, которую они помнили в дальнем прошлом.

Многие люди появляются на свет музыкантами. Чтобы найти музыкально даровитого ребенка, далеко идти не нужно — довольно посмотреть на любого младенца. Еще до того, как он начинает осознавать и говорить первые слова, у него появляются четкие реакции на музыку. Вот отчего очень многие опекуны интуитивно предпочитают общаться с собственными детьми при помощи мелодий.

Исследование, произведенное в 1999 г. в Йоркском институте в Торонто, продемонстрировало, что и белые, и индийские мамы пели одинаковую песенку в 2-ух ситуациях — в присутствии и в неимение собственного ребенка. После этого оба варианты записей проигрывали иным опекунам, и те в точности устанавливали, при каких жизненных обстоятельствах пела мать (вне зависимости от того, осуществлялась ли песня на их родном либо постороннем языке).

Откуда же мы знаем, что малыши осознают музыку, если они даже не могут говорить? Мы устанавливаем это при помощи беспристрастной оценки их действия.

К примеру, малыш сидит на коленях у мамы. Справа и слева располагаются 2 колонки, а рядом с ними — ящики из иллюзорного пластика.

Как правило ящики черные, однако когда ребенок крутит голову к одному из них, в нем поднимется свет и начинает идти малая собачка либо обезьяна. Во время опыта специалист, чтобы оторвать внимание ребенка от ящиков, жонглирует перед ним разными объектами.

Музыкальный повод (тон и музыка) возникает из одной колонки. Периодически исследователь жмет скрытую кнопочку, изменяющую характер катализатора. Если ребенок отмечает разницу в звучании катализатора и крутит голову к колонке, он приобретает награждение — тип передвигающейся игрушки.

Эксперименты демонстрируют, что малыши обнаруживают расхождения между 2-мя ближними по звучанию тонами не хуже взрослых. Помимо этого, дети отмечают изменения как ритма (скорость проигрывания) музыки, так и ритма и тональности. Помимо этого, не так давно нашли, что 2-6-месячные дети предпочитают созвучия-консонансы диссонансам. Развлекательное образование ребенка стартует еще прежде — в исходном брюхе.

Подобно тому, как временное обучение повышает количество нейронов, реагирующих на звук, долгое обучение развивает реакции нервных клеток и вызывает физические изменения в головном мозге. Реакции мозга квалифицированных артистов ощутимо различаются от реакций немузыкантов, а определенные области их головного мозга развиты слишком.

В 1998 г. Христо Пантев (Christo Pantev) из Мюнстерского института в Германии продемонстрировал, что, когда артисты прослушивают фортепианную игру, площадь слуховых зон, реагирующих на музыку, у них на 25% больше, чем у немузыкантов.

Изучения детей также признают мнение, что начальный музыкальный опыт упрощает «развлекательное» формирование головного мозга. В 2004 г. Антуан Шахин (Antoine Shahin), Ларри Робертс (Larry E. Roberts) и Лорел Трейнор (Laurel J. Trainor) из Института Макмастера в Онтарио расписывали реакции мозга 4-5-летних детей на звуки фортепиано, скрипки и аккуратные тоны. У ребят, в чьих жилищах регулярно звучала музыка, выявлена отличная энергичность слуховых областей головного мозга, чем у тех, которые были на 3 года старше, однако музыку слышали недостаточно.

Как уточнил в 2002 г. Питер Шнейдер (Pate Schneider) из Гейдельбергского института в Германии, размер акустический коры у артистов на 30% больше, чем у людей, которые не имеют отношения к музыке. Помимо этого, у них бoльшая площадь головного мозга вовлечена в распоряжение перемещениями пальцев, нужными для игры на разных приборах.

В 1995 г. Томас Элберт (Tom Albert) из Констанцского института (Германия) рассказал, что площадь медуллярных зон, принимающих жидкокристаллические ходы от указательного, среднего, неизвестного пальцев и мизинца левой руки у скрипачей, была гораздо больше, чем у немузыкантов (как раз эти пальцы и делают мгновенные и трудные движения во время игры на приборе).

С иной стороны, исследователи не обнаружили никакого повышения площади кортикальных зон, принимающих входы от левой руки, в которой артист держит смычок и пальцы которой не делают особенных перемещений. И, в конце концов, в 2001 г. обнаружено, что мозг трубачей создает решения высокой амплитуды лишь на звуки трубы, не скрипки либо фортепиано.

Хвала радости либо уныния? Ученые исследуют не только лишь переработку головным мозгом «звуковой» образующей музыки, но также и процессы, благодаря которым она чувственно влияет на людей. В одной из подобных работ было представлено, что физические реакции на музыку (в качестве мурашек, слез, хохота и т.д.) появляются у 80% зрелых людей. По данным выборочного опроса, произведенного в 1995 г. Яаком Пэнксеппом (Jaak Panksepp) из Института в г. Боулинг-Грин, 70% из нескольких сотен респондентов заявили, что они радуются музыкой, «поскольку она порождает чувства и ощущения».

До последнего времени механизмы подобных реакций оставались для экспертов загадкой. Но исследование больной, страдающей двухсторонним поражением височных долей, затронувшим и области акустический коры, сказало ответ на изнурявший нас вопрос. У больной остался обычный разум и совместная память, не появляется никаких проблем с языком и докладом. Однако музыку (будь то старые и до того хорошо знаменитые ей создания или новые, только-только переслушанные) она не выяснит.

Женщина не может отличить и 2 мелодии, какими бы различными они ни были. И все-таки у нее имеются хорошие чувствительные реакции на музыку разных жанров, а ее дееспособность идентифицировать чувства с расположением духа музыкального создания совершенно адекватна. Мы сделали предположение, что височные части головного мозга нужны для осознания мелодии, не для возникновения аналогичной чувствительной реакции, в формировании которой принимают участие как подкорковые структуры, так и фронтальные части коры.

В 2001 г. Анна Блад (Nancy Blood) из Института Макгилла предприняла попытку обнаружить области головного мозга, которые участвуют в формировании чувствительных реакций на музыку. В изучении применялись слабые чувствительные раздражители, сопряженные с реакциями людей на консонансы и диссонансы.

К созвучиям-консонансам относятся такие музыкальные интервалы либо аккорды, для которых свойственно обычное соответствие частот образующих их звуков.

В роли образца можно привести до первой октавы (частотой приблизительно 260 Гц) и сахар той же октавы (частотой около 390 Гц). Соответствие тонов составляет 2:3, что при одновременном их воссоздании порождает хорошее для слуха согласие. Наоборот, до первой октавы и располагающийся рядом до-диез (частотой 277 Гц) предоставляют сложное соответствие частот, образующее 8:9, и при одновременном звучании воспринимаются как неприятный аккорд.

Как отвечает на сладкоголосые и дисгармоничные сочетания тонов мозг? Его изображения, приобретенные при помощи позитронно-эмиссионной томографии во время выслушивания испытуемыми созвучий-консонансов и диссонансов, продемонстрировали, что в формировании чувствительных реакций принимают участие разные области.

Аккорды-консонансы активизировали орбитофронтальную область коры (часть умственный системы награждения) левого полушария, и часть области, размещенной под мозолистым телом. Аккорды-диссонансы вызывали активизацию левой парагиппокампальной извилины.

Так что, в формировании чувствительных волнений, сопряженных с восприятием музыки, участвуют 2 разные системы медуллярных строений. Слушать музыку можно в любое время на сайте muzman.info.

Исследователи открыли вторую тайну, сопряженную с восприятием музыки. Когда они исследовали мозг артистов, блаженствовавших во время выслушивания мелодий, они нашли, что звуки вызывали активизацию ряда таких же наиболее медуллярных систем награждения, которые активируются и под воздействием аппетитной еды, занятий сексом и приема наркотиков.

Приобретенные данные показывают на то, что понимание музыки имеет химическую природу и опосредовано своеобразной многофункциональной компанией мозга. Экспертам абсолютно понятно, что разные нюансы переработки музыкальной информации сопряжены с работой многих медуллярных строений, одни из которых обеспечивают понимание музыки (к примеру, понимание мелодии), а иные опосредуют формирование чувствительных реакций.